Хаос умных машин
Степень хаоса повышается и по мере того, как складывается философия трансгуманизма, начинающая с постановки знака равенства между человеком и машиной. Здесь преодолевается еще одна иерархическая орбитальность.
Представления о близости человека и машины сложились у мыслителей Нового времени задолго до современного трансгуманизма. Материализм и атеизм подталкивали именно к такому толкованию человека — как совершенной машины.
Прямо об этом заявил французский философ Ламетри, назвавший свою программную работу «Человек-Машина»6. Этот тезис стал обобщением такого направления в медицине как «ятромеханика» или «ятрофизика» (Дж. Борелли, У.Гарвей и т.д.), где различные органы человеческого тела представлялись в виде аналога рабочих инструментов: руки и ноги – рычаги и шарниры, легкие – кузнечные меха, сердце – насос и т.д. Дакарт еще ранее настаивал на том, что животные представляют собой механизмы, которые легко в будущем можно будет высчитать и создать их прямые – и даже более совершенные – аналоги. Но разум человека – его субъектность – Декарт из этой картины выносил за скобки. Ламетри идет дальше и Декарта, и «ятромехаников», и предлагает рассматривать человека целиком – а не только его тело, как машину. Да, у этой машины есть еще не распознанный двигатель, рассудок, управляющий всем механизмом, но со временем и он должен быть вычислен, а следовательно, будет создан его муляж.
По мере изучения психиатрами функционирования мозга позднее идея о механической структуре рассудка была еще более развита, а обнаружение синапсов в коре головного мозга считалось подтверждением того, что наука подошла к разгадке функционирования сознания.
Отталкиваясь от фигуры Человека-Машины, материалистическая наука развивала именно машинную составляющую – как в телесном организме, так и в области психики и неврологии. В психиатрии получила хождение теория «машины Гельмгольца», которая развивала тезис Ламетри с гораздо большей степенью детализации механической структуры в человеке.
К концу ХХ и началу XXI века нейробиология, когнитивистика, цифровые технологии и генная инженерия подошли вплотную к тому, чтобы создать макет той машины, о которой говорил Ламетри. Но все же некоторая неопределенность относительно Искусственного Интеллекта как муляжа сознания сохранялась. Так в области Искусственного Интеллекта были выделены две области –
· зона накопления, хранения и систематизации данных,
· нейросети, способные создавать семантические структуры (например, искусственные языки) самостоятельно, без участия оператора.
Первая зона иногда называется «слабым Искусственным Интеллектом». По своему быстродействию и способности хранения и манипуляции с данными он далеко превосходит человеческий мозг. Но он лишен воли, которая вместе с разумностью представляет собой необходимый компонент субъекта. А так «слабый ИИ» технически многократно сильнее человеческого. И все же это только Машина, хотя и превосходящая Человека-Машину.
Но подлинно сильным ИИ становится тогда, когда «слабым ИИ», то есть структурой манипуляцией данными и контролируемыми технически процессами, будет управлять не человеческий оператор, а могучая нейросеть. Это – сильный Искусственный Интеллект. Тут появляется фактор воли. Машина уже в полной мере становится Человеком. Теперь это Машина-Человек.
Полный переход от гипотезы Человека-Машины к построению Машины-Человека и есть момент Сингулярности, о котором говорят современные трансгуманисты. Как только этот момент настанет, разница между человеком и машиной, между организмом и механизмом будет упразднена. Как некогда обезьяны (согласно дарвиновской теории) породили человека, взявшего в руки инструмент и открывшего тем самым новую страницу истории, в Сингулярности человек передаст эстафету дальше – Искусственному Интеллекту.
Но такой переход представляет собой предельный риск. Человек и машина на какое-то время оказываются на одной плоскости, сталкиваясь между собой. Человек не сразу ослабнет до такой степени, чтобы полностью довериться машине, которая вполне может принять решении о нецелесообразности дальнейшего существования этого вида. Например, если нейросеть познакомится с учением глубинных экологов. А сам сильный Искусственный Интеллект не сразу получит полную энергетическую автономию и независимость от hardware, и даже от операторов. Хаос, который наверняка последует в такой ситуации, многократно описан в фантастической литературе и наглядно предвосхищен в кинематографе – в «Матрице», «Безумном Максе» и т.д.
И снова эгалитаризм новой демократии неминуемо ведет именно к хаосу – к агрессии, войне и жестокости.
Хаос объектов
Самыми честными среди постмодернистов и футурологов являются представители критического реализма (или объектно ориентированной онтологии). Они доводят материализм Нового времени до логического конца и требуют полной отмены субъекта. К.Мейясу замечает, что вся философия и наука, даже самые эгалитаристские и прогрессивные, не могут выйти за пределы корреляции7. Каждому объекту обязательно подбирается коррелят – пара, либо в области ума (классический позитивизм), либо среди других объектов. Мейясу и другие критические реалисты (Г.Харман, Р.Брассье, Т.Мортон, Н. Лэнд и т.д.) предлагает вообще отказаться от поиска корреляций и погрузиться в объект сам по себе. Для этого необходимо окончательно порвать с центральной позицией рассудка и отнестись к сознанию как объекту среди других.
На практике, это возможно только через полную ликвидацию человека как субъекта, носителя разума. То есть человек мыслится отныне как такой же загадочный непознаваемый произвольный и ни с чем не соотносимый объект как все вещи внешнего мира. При этом Мейясу критикует даже Делеза, считая, что тот чрезмерное значение уделяет жизни. Жизнь это уже нарушение глубинного молчания вещи, попытка что-то сказать, а значит, привнести неравенство, создать предпосылки иерархии и орбитальности. Отсюда предложение объектно ориентированных онтологов не просто упразднить человека, но отказаться от центральности жизни.
Теперь даже хаоса биологических видов, лишенных человеческого центра, оказывается недостаточно. Следующая — и логически последняя – ступень эгалитаризма – требует отказа от жизни, в том числе и природной. Ярче всего эту тему развивает Ник Лэнд8, сводящий генезис жизни и сознания к геологической травме, которая будет преодолена через извержение земной лавы и прорыва земного ядра сквозь оболочку остывшей коры. По Лэнду, история жизни на земле и в том числе человеческая история – лишь малый фрагмент в геологической истории остывания планеты и ее стремления вернуться к плазмообразному состоянию.
В этой модели происходит переход от апологии биологического хаоса к триумфу хаоса материального. Отмена всех видов иерархий и корреляций достигает апогея, а доведенный до логического предела эгалитаризм выливается в прямое торжество мертвого хаоса, уничтожающего не только субъекта, но и жизнь.
Эгалитаризм столбовая дорога хаоса
Гендерная, экологическая и трансугманистическая повестка являются неотъемлемыми чертами новой демократии уже сегодня. А движение к финальному упразднению субъекта и жизни вообще представляет собой уже отчетливо намеченный, но все же вектор будущего. Эгалитаризм несет в себе движение к хаосу во всех его видах. И всегда – вопреки начальным и чисто полемическим идиллиям – хаос выступает как синоним вражды (νεῖκος) Эмпедокла, то есть эквивалент войны, агрессии, разрушения и уничтожения.
Уже упразднение сословных иерархий, помещающее людей духовной и воинской природы на одну плоскость с крестьянами, ремесленниками и чернорабочими, порождает противоестественную социальную среду, где происходит беспорядочная толчея телесных импульсов – поскольку у людей разных природ общим – и то только по видимости — является лишь тело. В буржуазном обществе включены гетерогенные элементы, которые не могут не размывать его системное функционирование. И более того, отсутствие высших орбит не дает и низшим орбитам удерживать свои траектории. Раб без Господина (в формуле Гегеля), перестает быть Рабом, но не становится и Господином. Он впадает в панику, начинает метаться, то имитировать Господина, то возвращаться к привычном сознанию Раба. Это уже состояние хаоса.
По мере усиления эгалитарных тенденций хаос только нарастает. И новая демократия – в ее постмодернистском выражении – все более и более открыто признает, что ведет дело именно к хаосу и повышению его градуса. А никак не наоборот. Если классические либералы уповали на невидимую руку рынка, которая якобы упорядочивает хаотическую деятельность отчаянно конкурирующих друг с другом субъектов рынка, то новые либералы открыто стремятся к тому, чтобы турбулентность системы возрастала и возрастала. Именно это становится идеологией и стратегией глобализма.
1 Дугин А.Г. Интернальные онтологии. Сакральная физика и опрокинутый мир. М.: Директмедиа Паблишинг, 2022.
2 Дюмон Л. Homo hierarchicus: опыт описания системы каст. М.: Евразия, 2001.
3 Дюмон Л. Эссе об индивидуализме. Дубна: Феникс, 1997.
4 Харауэй Д. Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х . М.: Ад Маргинем Пресс, 2017.
5 Дильтей В. Описательная психология. СПб.: Алетейя, 1996.
6 Ламетри Ж. О. Сочинения. М.: Мысль, 1976.
7 Мейясу К. После конечности: Эссе о необходимости контингентности. — Екатеринбург; М.: Кабинетный ученый, 2016.
8 Land N. Fanged Noumena: Collected Writings 1987-2007. Urbanomic/Sequence, 2011.